ПОПЫТКА ПЕРЕВОРОТА? ДА НЕТ, ПРОСТО ИНТРИГА

В понедельник, 17 июня, более или менее спокойное течение политической жизни у нас в стране и за рубежом было взорвано сообщением с заседания ВС СССР: премьер-министр Павлов, выступая с докладом о социально-экономическом положении в стране, охарактеризовал его как критическое и для преодоления кризиса потребовал от парламента предоставить Кабинету министров часть президентских полномочий. Требования Павлова поддержали Д. Язов, В. Крючков. Б. Пуго и депутаты группы «Союз». В течение всей недели продолжалась конфронтация между Кабинетом министров и ВС, с одной стороны, и Президентом СССР — с другой. В пятницу, 21 июня, М. Горбачев выступил в ВС, СССР и, кажется, погасил конфликт. Так или почти так освещала главные политические события прошлой недели пресса. Мы предложим нашим читателям несколько иной взгляд на эти события.
Премьер-министр правительства, назначенный на эту должность главой государства, потребовал от высшего законодательного органа лишить Президента данных ему полномочий и передать их Кабинету министров.
Необычно? Да, но это еще не вся необычность.
Ответ в общем-то лежит на поверхности. Речь идет о двух событиях уже свершившихся и двух предстоящих. Первое — ново-огаревское соглашение от 23 апреля «девять плюс один», которое открыло путь к политической стабилизации в СССР, дало импульс формированию новой политической системы в СССР и получило резонанс как в стране, так и за рубежом. Второе — избрание Президентом РСФСР Ельцина. Третье — предстоящее подписание Союзного договора. Четвертое — встреча в Лондоне с «семеркой».
Судя по всему, ядро консервативных сил на союзном уровне до 12 июня еще питало надежды на то, что Горбачева все же удастся вернуть к той модели взаимоотношений с ними, которая сложилась к осени 1990 года (тогда им удалось оторвать Президента СССР от июньского соглашения с Председателем ВС РСФСР, от российской программы «500 дней»).
Избрание Ельцина Президентом России ускорило работу над проектом Союзного договора, над материализацией соглашения «девять плюс один».
Надежды консервативных сил обеспечить себе статус-кво на политической сцене приобрели проблематичный характер. После 12 июня все стало настолько ясным, что даже простодушный депутат Сухов со свойственной ему прямотой пришел к выводу: «...все равно наша песенка — песенка Верховного Совета СССР — спета, и он доживает последние дни».
С этой перспективой, конечно, не хотят смириться партработники, генералы и маршалы, многие союзные министры — для них политическая жизнь с возможными преобразованиями союзного законодательного органа просто прекращается. Они понимают, что никем не будут востребованы. Горбачев, вынужденный считаться с реальностями, не воспринимается ими как человек, который защитит их интересы. Крутой и негибкий Павлов — другое дело. Поэтому — надо дезавуировать соглашение «девять плюс один», и остановить подписание Союзного договора.
Это — одна версия. И в ее свете не выглядит загадочным, почему всегда внешне лояльный к Президенту Лукьянов даже не попытался воспрепятствовать «мятежу» на своем корабле, а открыл дебаты. Соглашение «девять плюс один» определяет и его политическую судьбу. Вспомним: попытка спасти лицо Верховного Совета постановлением от 22 мая встретила энергичное сопротивление большинства ново-огаревских участников. Пункт 3 этого постановления, подписанного Лукьяновым, гласил: «Признать целесообразным участие в подписании Союзного договора представителей, делегированных высшими органами государственной власти Союза ССР». Именно с этим и’не согласились руководители республик. И Лукьянов отступил, сказав, что постановление носит рекомендательный характер.
Демарш Павлова и его сторонников тонкий политический игрок воспринял как камень, брошенный в воду. Какие пойдут круги? Насколько решительны бросившиеся в атаку на Президента?
Однако можно выдвинуть и другую версию.
В соответствии с нею демарш Павлова, поддержанный руководителями армии, КГБ и МВД, — вовсе не попытка государственного переворота неконституционными средствами, как охарактеризовали его некоторые депутаты, а всего лишь обыкновенная интрига. И режиссеры этой интриги находились не в зале заседаний Верховного Совета СССР, а совсем в другом месте. Как представляется, парламентарии и министры — не более чем действующие лица хорошо написанной сцены, играли они искренне, в соответствии со своими убеждениями и будучи уверенными в реальности происходящего. Но параллельно, как я думаю, шла и идет другая политика.
Во-первых, государственные перевороты так не совершаются.
Если у мятежников есть силы для захвата власти и существуют условия для ее удержания, то о перевороте не говорят, его совершают.
Во-вторых, уж больно все шло «по нотам». Бунт премьера, давление «Союза», поддержка руководителей трех могучих ведомств — крик, шум, почти конец демократии, а в заключение — приходит папа, и расшалившиеся было дети расходятся к своим кубикам. При этом папа даже не сделал вид, что снимает ремешок. Всего лишь эмоционально раза два-три прикрикнул. Конечно, для послушных и примерных детей бывает и этого достаточно. Но ведь тут не дети, а вполне оформившиеся дедушки со жгучими интересами ведомств, органов, групп.
Обращает на себя внимание и полное отсутствие растерянности у Президента СССР начиная с понедельника, хотя, казалось, было от чего растеряться, когда группируются такие силы, организованно выступают против него.
Все происшедшее, думаю, не более чем сцена перед грядущим согласованием и подписанием Союзного договора и перед июльской встречей с лидерами «семерки» в Лондоне. И тех и других надо попугать угрозой переворота. Добиться, чтобы последние были посговорчивее в вопросе о поддержке зачинателя перестройки, включая и направленную непосредственно по адресу Президента страны экономическую поддержку. А республикам показать: видите, какое сопротивление приходится преодолевать, так что побыстрее подписывайте договор.
И ведь недаром этот договор сильно нравится Президенту СССР. Дело в том, что если первый раздел проекта декларативно провозглашает право республик на самостоятельное решение всех вопросов их развития, то следующие его статьи фактически ничего, кроме как руководство местной промышленностью и коммунальными услугами, от этого права не оставляют.
Проект размыт, неопределенен, особенно в той части, где говорится о совместных функциях и правах Союза и республик. Во всяком случае остается ощущение, что после его подписания сразу же возникнет спор о том, как понимать ту или другую статью, какой в них заложен смысл.
Мы все убедились: Михаил Сергеевич умеет идти на компромиссы. Вот и на этот раз он готов уступить. Но уступить — по возможности самую малость. И можно понять его гнев, если он действительно праведный, обращенный на неразумных депутатов: чудаки, поделитесь частью, чтобы оставить большее! И тут же, повернувшись налево: ограничьтесь частью, чтобы не остаться вообще без всего, в том числе, возможно, и без головы.
Все это, конечно, только личное мнение. Был бы рад, если бы все это оказалось не так. Но, думается мне, происходящее — далеко не последний акт драмы мастера политической режиссуры, зрителями и участниками которой нам еще не раз предстоит быть.
Владимир КУЗНЕЧЕВСКИЙ, политический обозреватель «Российской газеты».

"Российска газета" 26.06.1991 г.