Шереметьево-2: вылет из криминальной зоны

На днях Прокуратура СССР передала в суд уголовные дела на четверых бывших работников международного аэропорта Шереметьево-2, обвиняемых в хищении 400 тысяч американских долларов.

«Известия» уже писали об этой поразительной истории (№ 91, 1991), когда в декабре 1989 года восемь банковских мешков с тремя миллионами «зеленых» едва ли не сутки пролежали под открытым шереметьевским небом, абсолютно бесхозные, ничьи. В нашем апрельском репортаже мы постарались также показать, что пропажа вещей советских и иностранных пассажиров, безнаказанность преступников и бессилие местной милиции — повседневность главной международной авиагавани страны.

Эпопея с валютой, которая — такое создается впечатление — просто не могла не пропасть в Шереметьеве и стала, видимо, той последней каплей, что переполнила терпение Прокуратуры СССР. По ее инициативе была создана следственная группа из сотрудников управления по расследованию дел особой важности союзной прокуратуры, МВД и КГБ. И что, на мой взгляд, чрезвычайно важно, сосредоточила свое внимание не только на эффектной истории с похищенными долларами, но и на рутинных, каждодневных кражах багажа, никого, кроме пострадавших, в Шереметьеве уже не волнующих.

Уверен: суд, воздав должное похитителям долларов, оценит и обстановку в Шереметьево-2, где вольготно себя чувствуют уже сложившиеся преступники, где колеблющихся вовлекают в кражи или принуждают уходить, где честные либо молчат, либо рискуют поплатиться за протест работой и душевным спокойствием.
История, которую я сейчас расскажу, — именно об этом. Мне кажется, она нагляднейшим образом показывает, почему в Шереметьево-2 царят неприкрытое воровство и взяточничество.

За несколько лет работы в аэропорту диспетчер группы регистрации Оксана Наум навидалась всякого. Особенно в ночные смены, когда вместе с коллегами оформляла билеты и багаж навсегда покидающих страну эмигрантов. Навсегда — это значит, что вместе с собой пассажиры везут не просто поклажу, а сотни килограммов груза. Оплаченный по аэрофлотовским ставкам, он может полететь в том же самолете, что и его владелец. Но, скорее всего, ждать ему следующих рейсов и догонять пассажира в аэропорту назначения.

У отъезжающих нет иллюзий насчет своего имущества, доверенного шереметьевской команде. Наслышаны от знакомых и родственников, недосчитавшихся в Нью-Йорке, Тель-Авиве или Франкфурте отдельных вещей или целых мест багажа. Они стремятся любой ценой улететь со всем своим хозяйством на одном самолете.

Вот тут-то на их счастье в зале, где оформляют билеты и багаж, появляются благодетели-грузчики. Чаще всего — бригадиры, которых знают в лицо диспетчеры, таможенники и пограничники. Словно и нет запрета на вход в эту зону, бригадир, не таясь, вступает в переговоры с эмигрантами. Сулит — не бесплатно, конечно, тысячные тарифы всем известны — отправить груз тем же рейсом. Забегая вперед, скажу: нередко не отправляет. Риска ведь никакого — пассажир давно и безвозвратно улетел. Пускай себе шлет возмущенные письма Аэрофлоту, а то и вовсе машет рукой на так и недоставленное имущество. В любом случае грузчики не внакладе — вещи, можно сказать, в их полном распоряжении.

Наглядевшись на поборы, Оксана Наум пыталась было поделиться возмущением с диспетчерским и другим начальством, с подругами по стойке. Старшие товарищи неизменно давали добрый совет заниматься своим делом и не лезть в чужие. Подруги, разделив возмущение, произносили сакраментальное: тебе что, больше всех надо?

Однако и эти робкие попытки обратить внимание на повседневные безобразия запомнили те, кого они касались. Запомнили и разыграли однажды спектакль, главную роль в котором суждено было сыграть ничего не подозревающей Оксане.

Читатель заметил: я не назвал пока ни одной фамилии, хотя их не раз упоминала бывший диспетчер Шереметьево-2. Документов, подтверждающих то, что я уже рассказал со слов Оксаны, у нее, естественно, нет и быть не может. Зато последующие события задокументированы весьма основательно. Все сколько-нибудь важное в истории расправы с молодой женщиной подкреплено ксерокопиями билетных корешков, кассовых квитанций, компьютерных распечаток, приказов, ответов на жалобы и прочих бумаг. Больше того, мне удалось встретиться с еще одним невольным исполнителем роли в спектакле, о которой он, как и диспетчер, не подозревал. И выслушать его рассказ, полностью подтвердивший то, с чем пришла в редакцию Оксана Наум. Впрочем, по порядку…

28 августа 1989 года Оксана оформляла билеты и багаж пассажиров, летевших в Каир. Среди прочих советских и иностранных граждан через ее стойку прошел египтянин-аспирант из одного подмосковного города. Назовем его X., поскольку он попросил об этом в нашем с ним разговоре. Обычный рейс, обычный пассажир, Оксана и не запомнила молодого человека, сдавшего 110 килограммов сверхнормативного багажа. Заплатив в кассе за его перевоз 652 рубля, X. пошел с ручной кладью в зону паспортного контроля, а потом — в самолет.

Оксана еще не успела обслужить всех улетающих в Каир, когда у ее стойки появился работник ОБХСС из шереметьевского линейного отделения милиции А. Медведев. Запомните это имя, оно еще возникнет в нашей истории при обстоятельствах, по меньшей мере странных.

Сказав, что Оксану обвинили в получении взятки от одного из пассажиров, Медведев обыскал ее рабочее место и, ничего не найдя, пригласил в комнату милиции. За что же взятка? За пропуск большего, чем зарегистрировано, груза. «Так перевесьте его», — потребовала наивная Оксана. «Мы приведем сейчас пассажира», — был ответ.

Пассажира, а им оказался аспирант X., и в самом деле привели в милицейскую комнату, доставив едва ли не из самолета. Огорошенный, еле говорящий по-русски, египтянин просто выложил на стол все содержимое карманов, так и не поняв, зачем его сняли с машины, уже летящей в Каир.

Рыдающую от унижения Оксану тоже попросили показать все, что при ней было. Ничего из якобы полученной взятки. Лишь собственная мятая трешка на обед.

Вновь оформлять пассажира X. на вечерний рейс в Каир выпало уже не ей, но она с изумлением узнала — и аэрофлотовские документы это подтверждают, — что «за опоздание на рейс» египтянин заплатил в кассу 137-рублевый штраф. А снова сдав свой перепакованный и уже оплаченный багаж, внес еще 535 рублей. После чего улетел — счастливый оттого, что непонятное происшествие с сердитыми служащими аэропорта и плачущей девушкой осталось позади.

Увы, и для него, и для Оксаны Наум история не закончилась. Ее скоро уволили с работы. Приказ на этот счет гласил: в силу халатного отношения диспетчер Наум не зарегистрировала 226 килограммов груза, что — прошу у читателя внимания: устроителям расправы показалось мало обосновать увольнение только халатностью — «создало серьезнейшую предпосылку к угрозе безопасности полетов».

Поясню: самолет и в самом деле чутко реагирует на превышение нагрузки, на ее распределение по багажным отсекам. Строгость приказа была бы объяснима и оправдана заботой о безопасности всех нас, пассажиров.

Но вот документ — компьютерная распечатка, дотошно описывающая, сколько пассажиров, мест багажа и какого веса было оформлено на тот злополучный для Оксаны и X. рейс СУ-441 В в Каир. Всего 49 пассажиров немаленького лайнера Ту-154 сдали 54 места багажа общим весом 707 килограммов. Ни груза, ни почты в самолет не загружали. Невооруженным авиационными знаниями глазом видно: Ту ушел изрядно недогруженным, ни о каком влиянии лишнего веса на безопасность полета говорить не приходится. Да и откуда взялись незарегистрированные 226 килограммов X., если весь его багаж в 326 кг, выходит, тянет на половину веса общей поклажи остальных 48 пассажиров!

Уязвимость этой простейшей арифметики прекрасно понимали гонители Оксаны. В деле появляется акт о перевзвешивании снятого с рейса багажа, составленный начальником смены Пляцковским, сменным начальником аэровокзала Бедросовым и сотрудником местной милиции майором Болтенковым. Вывод: 8 мест, 326 килограммов. Подписей пассажира и обвиняемой в халатности Наум под ним нет. Чтобы заполучить хотя бы одну из них, шереметьевцы решаются на шаг, сильно отдающий давлением советских органов правопорядка на иностранного гражданина. В подмосковном городе через несколько месяцев после происшествия появляется уже знакомый нам сотрудник ОБХСС Шереметьево-2 А. Медведев.

О результатах этого визита красноречиво свидетельствуют два документа. Первый из них, со слов X., составил милиционер, второй направил руководству МГА советник по вопросам культуры, директор бюро культуры посольства АРЕ в Москве доктор Хосни.

Я прочитал копию милицейской бумаги самому X. Он с удивлением сказал, что не подтверждал в беседе с Медведевым, будто вез 326 килограммов багажа. Как раз, напротив, говорил о 110 — 120 килограммах. Плохо владея русским, не разбирая рукописные строчки, он не читал, а выслушал запись своих «показаний» от Медведева. Выходит, записал сотрудник милиции одно, а прочитал другое, ему необходимое?

Хотя под этой липой есть подпись аспиранта, настойчивый Медведев, узнав, что Оксана разыскала «своего» пассажира и встретилась с ним, посещает египтянина еще раз, и X., к ужасу своему, узнает, что шереметьевский сыщик живет в том же подмосковном городе.

— Когда я об этом узнал, то испугался. Никто из нас, людей из стран «третьего мира», не хочет иметь проблем с вашей милицией. Подумал — раз этот милиционер мой сосед, спокойная жизнь, учеба кончились. Честно скажу — теперь я подписал бы, будто вез и миллион килограммов. Мне ведь еще много раз предстоит улетать из Шереметьева. Что же меня ждет, если даже в тот день, 28 августа 1989 года, со мной обращались, как с преступником? Офицер Аэрофлота (это была начальница Оксаны Наум, старший диспетчер группы регистрации М. Глыбина. — И. А.) кричала, что я вообще не улечу, бросила мне скомканный билет. Пожалуйста, не называйте в газете мою фамилию…

Доктор Хосни, с которым я встречался, тоже не хотел бы иметь проблем с милицией, но именно он — единственный, кто пытался в этой истории помочь Оксане. Когда она обратилась в посольство в поисках аспиранта, он устроил их встречу и написал письмо в МГА, полностью снимающее вину с диспетчера, но ответа до сих пор не получил. Соотечественники же бывшей шереметьевской работницы не в пример заграничному дипломату и пальцем о палец не ударили, чтобы восстановить справедливость.

Поразительно, что грубо, примитивно сработанное «дело о халатности» все же не рассыпалось, когда уволенная Оксана начала борьбу за свое доброе имя и восстановление на службе. В авиатранспортной прокуратуре, где она попыталась показать собранные ею документы, сказали, что и смотреть их не будут, а просто пошлют запрос в Шереметьево. Как легко догадаться, ответ подтвердил обвинение. Столь же штампованными оказались ответы Московской транспортной прокуратуры, Министерства гражданской авиации СССР, Центрального управления международных воздушных сообщений ГА. Московское управление внутренних дел на воздушном транспорте признало правомерными действия А. Медведева в аэропорту Шереметьево.

Но, может быть, независимый от авиатранспортников суд в состоянии объективно разобраться в ситуации? Увы, в полном соответствии с буквой закона иск Оксаны о восстановлении на работе отклонили как неподведомственный суду…

Вот уже год и девять месяцев Оксана Наум без работы. Обив множество порогов, она ни на йоту не продвинулась к справедливости, хотя бы к пересмотру истории во всеоружии обеляющих ее документов. Я лично верю в невиновность диспетчера, но журналист, его газета не могут, не вправе подменять собой забуксовавшие правовые институты. И хуже всего то, что как по нотам разыгранная расправа над не хотевшей молчать еще плотнее запечатает уста честных людей, работающих в Шереметьево-2. А это значит: аэропорт и впредь останется криминогенной зоной, в которой легко и безнаказанно красть. Откуда столь же легко может «вылететь» совестливый человек.

Игорь АНДРЕЕВ,
спец. корр. «Известий».

«Известия» 10.06.1991 г.